— Кампари. — Она села и подозвала официанта. — Я смотрю, читаешь газеты?

— Ну, тому, что там пишут, верить не следует.

Она откинулась на спинку стула.

— Что ж, Оуэн. Вот и все. Вот и все.

— Да, — сказал я. — Сожалею по поводу Алека.

— Правда? — спросила она. — Ведь из-за него тебя чуть не убили…

Я пожал плечами.

— Он не рассчитал скорости и направления реакции Уилера. Но в остальном, его затея была неплохой.

— Несмотря на то, что он тебя продал? — воскликнула она в недоумении.

— Черт побери! Мы же не в куличики играли. На кон было поставлено слишком много. Уилера надо было прижать во что бы то ни стало, и если для этого пришлось пожертвовать полевым агентом, — что ж, значит, выбора не было. Уилер наносил удар в сердце государства. Премьер-министр рассматривал его как кандидата в министры, и один Господь знает, в какие сферы он залетел бы, находясь на этом посту.

— Если все государственные служащие подобны Алеку, Боже храни Британию, — сказала Элисон низким голосом.

— Не переживай, — сказал я. — Он мертв. Он убил себя, не меня. Не забывай этого.

Подошел официант, и пока он расставлял на столе бутылки и бокалы, мы молчали.

— Что ты теперь собираешься делать? — спросила Элисон, когда он отошел.

— Ко мне был визит от Люси. Сейчас я все равно ничего не могу делать. Надо, чтобы плечо поправилось. Месяц или шесть недель.

— Собираешься обратно в Южную Африку?

Я покачал головой.

— По-моему, меня из пассива перевели в актив. — Я сделал глоток. — А что ты?

— Я пока не думала ни о чем. Кроме похорон, навалилась еще масса всяких дел. Надо было заняться личными бумагами Алека. Я провела много времени с адвокатом.

Я наклонился вперед.

— Элисон, выйдешь за меня замуж?

Ее рука дрогнула, и несколько капель красного Кампари упало на скатерть. Она странно посмотрела на меня, словно я был незнакомцем, затем сказала:

— О нет, нет, Оуэн!

— Я тебя очень люблю, — сказал я.

— Мне кажется, и я тебя люблю… Ее нижняя губа дрожала.

— Тогда в чем дело? Мы прекрасно подходим друг другу.

— Я скажу тебе. Ты — такой же, как Алек. Через двадцать лет, — если останешься жив, — осядешь в какой-нибудь маленькой незаметной конторе и станешь дергать за веревочки, чтобы люди вокруг прыгали. Как Алек. Ты будешь это делать не потому, что тебе это нравится, а потому, что сочтешь это своей обязанностью. И ты возненавидишь и свою работу, и себя, — опять же, как Алек. Но будешь продолжать заниматься ею.

— Кто-то должен же этим заниматься, — сказал я.

— Но не тот человек, за которого я выйду замуж. Я как-то сказала тебе, что я — плотоядная орхидея. А мне хочется быть капустой, — сидеть на грядке, быть домашней женой, вести хозяйство где-нибудь на окраине маленького английского городка.

— Не вижу причин, почему бы тебе не осуществить это.

— И оставаться дома, быть одной, когда ты неизвестно где? — Она покачала головой. — Не выйдет, Оуэн. Я вдруг почувствовал внезапное раздражение и резко сказал:

— Тогда зачем же ты вернулась сюда, на Мальту? Тень испуга пробежала по ее лицу.

— О, Оуэн. Извини. Ты думал…

— Ты не попрощалась, а Эрмитейдж сказал мне, что после похорон вернешься. Что я должен был думать?

— Меня переправили в Англию на военном самолете, — тихо сказала она. — Я вернулась за своим самолетом и… чтобы попрощаться.

— Попрощаться? Просто так?

— Нет, — вспыхнула она. — Не просто так. — Ее глаза наполнились слезами. — Оуэн, все получается как-то глупо…

Я взял ее руку в свою.

— Ты когда-нибудь была в Марокко?

Она смутно посмотрела на меня, удивленная внезапным поворотом темы.

— Да, я хорошо его знаю.

— Мог бы твой самолет долететь отсюда до Танжера?

— Мог бы, — неуверенно протянула она. — Но…

— Мне нужен отпуск, — сказал я. — У меня накопилась зарплата за полтора года. Помоги ее потратить! Ты будешь превосходным гидом в Марокко. Мне необходим гид, — я ведь там никогда не был.

— Ты опять ведешь льстивые речи, — сказала она, и в ее голосе на этот раз слышался смех. — Мейв О'Салливан предупреждала меня об этом.

Мейв и мне говорила, что я неподходящий человек для Элисон. Может быть, она и права, но я должен был попробовать.

— Никаких обещаний и обязательств, — сказала Элисон. Я улыбнулся. Шесть недель вместе уже были обещанием, Больше мне ничего не нужно. За шесть недель многое могло случиться.